...И о блинах.

 Специально у нас масленицу никогда не отмечали. Блины на масленичной неделе пекла только моя бабуля, это было для неё не то, чтобы обязательным действием, скорее, по привычке. Она была большая мастерица в этом деле, и никогда не гнала меня, когда я крутилась на кухне. Иногда я задавала вопросы, и она рассказывала, про опару, про всякие случаи с блинами, про свою жизнь и нашу родню. Рассказывала, что в деревне, где они жили – есть было нечего (её слова), поэтому блины – это был большой праздник. Чаще всего блины были пустые, без всего. Ни о какой сметане речь не шла вообще. Бабуля очень любила покупать сметану в таких маленьких красных пачках, кто помнит, шестипроцентную. Отрежет от буханки ломоть, и нюхает его, нюхает, хлеб мягкий, ещё тёплый, аромат от него – по всей кухне. Вот она открывает пачку этой сметаны, и мажет её на хлеб, как масло. Один ломоть мне, один – себе. Я с тех пор люблю черный хлеб со сметаной, такой больше нет, так что я поливаю обычной и немного досаливаю. И дети мои тоже так едят. Думаю, это уже наша семейная традиция. )))

Так вот, бабуля пекла офигенные блины. Все это признавали. И если из родни кто-то умирал – она всегда на поминки пекла эти блины – тоннами. Я как щас помню, складывала их в алюминиевые кастрюли, кастрюли заворачивались в пуховые платки и старые одеяла, клались в сумку и уезжали вместе с ней. Чтобы не остыли. 

Где и когда она научилась так печь – я не знаю, а теперь уже и не спросишь. Наверняка в деревне у неё не было возможости постичь все эти премудрости.

Иногда у нас собирались гости на масленичной неделе. Но редко, специально, конечно, никто не праздновал. В те годы вообще было модно общаться с верой втихаря, подпольно. А тут ещё и непонятно что – не христианство же, язычество.

Но вот когда попадали такие вечеринки на масленицу – да и не на масленицу, а просто застолье с блинами – маман обычно развлекала всех одной песней. Да даже и песней-то не назовёшь. Это как бы шуточное воспроизведение колокольного звона, на голоса. Для этого нужно было трёх человек, чтобы могли «держать» мелодию. Хоть и несложную, но навык должен был быть. Запевал самый басовитый, на нижнем регистре, тянул: «Блиииин, Блииин, Блиииин, Блиииин» - как будто самый большой колокол. Второй, в среднем регистре, подхватывал повыше: «Пол-блина, Пол-блина, Пол-блина, Пол-блина». Третий – ещё выше, как маленькие колокольчики: «Четвертьблина, Четвертьблина, Четвертьблина». Самым несчастным, не умеющим петь и без слуха – доставались, на мой деский взгляд, самая прикольная партия: не слушая никого, они должны были тоненько визжать над всем этим великолепием: «Оладушки! Оладушки!»

Только много лет спустя, уже зная, что такое колокольный звон – в какой-то момент постаравшись воспроизвести это великолепие среди своих поющих друзей – я вдруг поняла, что это такое))))

Вообще, раньше много и хорошо у нас пели за столом. Мы с отцом заводили на голоса «Во кузнице», он хорошо пел, голос был красивый. Пели то, что подпольно записывали на катушки. «Шах им дал совет хороший, хороший, Да чтобы были целы кошельки, кошельки Запирайте вы карманы, эх, турки, Да на висячие замки, Дай-дай-дай», «Жил-был Анри четвертый, он славный был король…», «Расцвела под окошком белоснежная вишня…», пели Окуджаву и разные другие бардовские и туристические песни, переделки. 

Наверное, сейчас уже больше такого не будет. Уже моё поколение не поёт (разве что такие ненормальные, как мы, старые КСП-ешники)))), застольных песен почти никто не знает, мало кто играет на пианино или на гитаре (а ведь были ещё баян и гармонь!). 

В общем, «Да, уходит наше поколение, рудиментом в нынешних веках. Словно полужёсткие крепления, или радиола во дворах».

А ещё, на моей первой работе мы всегда пекли блины и приносили их на работу, в обед садились и угощались. Пробовали, хвалили, делились рецептами, выбирали, у кого лучшие получились. Мужчины, как правило, либо приносили блины, которые пекла жена, либо занимались "начинкой". Я потом эту традицию на все свои работы распространяла, даже если пекла только сама одна))) 

------

... и о москвачестве. Чтобы уже закрыть эту тему.

 Строго говоря, я не могу считаться коренной. Мой дед по матери – коренной москвич, у него была большая семья, пятеро детей, он, кажется, предпоследний. Жили все в собственном частном доме (как звучит-то, а?))), на Соколе. Семья была патриархальная, родители не спешили "отселять" детей. Бабуля рассказывала: все ж были уже взрослые, женатые. Спали в одной комнате, каждой «семье» по углу, на ночь задёргивались занавески из простыней.

Родители спали на печке. Удобства во дворе, колонка на улице. Бабуля рассказывала, что, как младшая невестка (самый младший женат не был ещё, и его единственного «послали учиться» - любимчик был), она должна была стирать на всю ораву и мыть посуду и полы. (Когда мы съехались в отдельную квартиру, где был водопровод без колонки, она всё не могла нарадоваться, как хлебу со сметаной: «ты даже себе не представляешь, какое это счастье, открыл кран – вода бежит, открыл второй – ГОРЯЧАЯ вода!») Когда дедуле предложили комнату от завода – он еле дождался ночи, чтобы обсудить это с женой – лёжа в кровати (железная, с шишечками, ага), накрывшись с головой одеялом, чтобы никто из родни не слышал. 

У бабули же очень было смешно. Её отец был из семьи купцов, коренных, московских, зажиточных. Был отец, её дед, и четверо, кажется, братьев. И сестра. Один из братьев – её отец. Он женился в деревне и семью оставил там же, под Калязином. Бывал у них наездами, привозил и присылал еду – думаю, только поэтому они с голоду не умерли. В город он их брать не хотел, только увеличивал количество детей с каждым своим приездом. Выжило их четверо, моя бабуля была вторая. Старшая, Анна, младшая, Тамара, и брат Николай. (У Николая очень трагичная была судьба. Необыкновенно одарённый с детства музыкально – самостоятельно освоил игру на баяне и гармони, будучи проездом в Москве, останавливался у бабули. Маман рассказывала, она его помнила, была ребенком. Он сразу же сел к пианино и уже через несколько минут играл двумя руками разные песни. Все были поражены. Уехал на целину – прокормиться и заработать, и там погиб в пьяной драке, его зарезали.) 

Бабуля очень хотела в Москву. Стремилась туда, как все три сестры Чехова вместе взятые. Её отец и слышать ничего не хотел, но она нашла выход. Он обожал свою сестру и не мог ей отказать. И вот бабуля уговорила тётку – чтобы та привезла её в город. Ей было то ли 13, то ли 14 лет. Поставили отца перед фактом, ага. Он месяц не разговаривал с сестрой, а с дочерью три. Я как-нибудь опишу, как она жила в городе. Конечно, сейчас я бы подробнее всё расспросила, а тогда, когда бабуля мне это всё рассказывала – я даже не знала, какие вопросы задавать. 

Дед по отцу был кадровый военный. Коренной москвич, с Арбата. Плотников переулок, я даже дом помню, была там с отцом. Носило отца, понятно, по всей стране – служба. Детей там тоже было много, выжили трое. А мать была фифочка та ещё, я хорошо её помню, ходячий анекдот. И вот этому анекдоту на девятом месяце беременности пришло в голову рвануть рожать к мужу. Рванула, чо. И он, единственный из всех детей, был рождён в Ачинске. У чёрта на рогах. 

Так что подведём итоги))) 

Я живу в Москве с рождения. Я очень люблю этот город. Вернее, я очень люблю ТОТ город. А ЭТОТ я не знаю просто. Это не город, это уже не поймёшь что. Тень, призрак ТОГО города. 

Нет-нет, я не против развития и прогресса. Но я твёрдо убеждена, что и развиваться и прогрессировать – это не значит рушить и продавать всё, что есть.